В какой мере интересно нам понятие судьбы человека, выработанное в архаический период развития общества, отразившееся в обрядах и эпических песнях? Ведь в современном понимании человек не равновелик себе и уж ни в коем случае - не целостен. Человек не прозрачен и его суть разбросана , рассеяна в потоке отмеренного ему времени. Некоторые утверждают, что она восстановима в повествовании. Однако Поль Рикёр пишет о том, что любая жизнь связана с другими жизнями, и бесконечные сцепления и взаимовлияния их пересказать невозможно.[1] Ева Анчел пишет о том, что судьбоносным дожет стать существенное событие, которое коснется нашей свободы и которое таким образом само претерпит химическое изменение . Она задается вопросом какое событие способно вернуть человека из разбросанности, редуцировать его на самого себя, сгустить его жизнь в судьбу? .
Невозможно провести различие между тем, что мы делаем и что происходит с нами. Вальтер Беньямин, например, считает, что судьбу конституируют...грех и несчасть .[3] На самом деле судьба связана не с индивидуальной личностью, а рождается из личных связей людей и там и слагается .[4] Судьбоносными могут быть и счастливые события и счастливые связи. Осознание и чувство ответственности человека считает Ева Анчел слагающими в формировании судьбы человека.
Насколько проявилась эта сложность в понимании человеческой судьбы уже в далеком прошлом и была выражена тогда народными певцами? В конце ХIХ века Александр Веселовский рассматривал различные представления о судьбе и их воплощение в существах и объектах у разных народов. Понятие судьбы, конечно, изменялось, развивалось, но в зависимости от условий жизни, наложивших отпечаток на лицо того или иного этноса, оно закрепилось в разных образах. Как выражение прирожденной и чаще всего горькой доли оно часто встречается в русских песнях. В сербских песнях и сказках судьба выступает чаще как среча - счастливый случвй, счастливая встреча, удача, что повлияло и на венгерское szerencse ( счастье, удача), а также и на румынское strinste, streaste и на украинское серенче .[5]
Русские былины о Садко считаются архаическими, и в них мы часто встретим понятия судьбы, жребия, жертвы. Герой былины чудесный музыкант, которому за его игру нежную , за утехи великие морской царь дарит три рыбы золоты перья .[6] Разбогатев, Садко соперничает с новгородскими купцами, но господин великий Новгород оказывается богаче его. Во время поездки по морю морской царь требует себе жертвы. И корабельщики испытывают судьбу и каждый из них бросает жребий. Жребий Садко тонет, он вынужден спуститься на дно морское и игрой на гуслях веселить морского царя. С помощью святого Николы Можайского он благополучно возвращается в Новгород. Как и герой волшебной сказки былинный герой живет в мире, разграниченном на свой , человеческий и чужой , нечеловеческий мир смерти, относящийся к миру богов. Этот чужой мир может находиться далеко, а может начаться сразу за порогом дома. Для человека архаической культуры отношения с чужим миром организуются на договорных началах, а поведение человека направляли обряды и обычаи. Как пишет А.К.Байбурин, конструирование второго чужого мира имело сразу несколько важных последствий. Появилась внешняя точка на происходящие в мире людей события... Источник силы, движущаяся сила получили свое закрепление если не во времени, то в пространстве. В итоге мир приобрел более устойчивую структуру. Более определенным стало положение человека в мире. Возникла не только возможность, но и психологическое основание, чтобы строить свое поведение (как с внешним миром, так и внутри социума) на принципах взаимности и эквиалентности... Подобная модель предполагает не только существование своего, но и чужого мира в рамках единого целого, но и установления между ними личностных отношений со всеми вытекающими отсюда последствиями : субъективностью оценок, эмоциональным фоном, стремлением к достижению максимальных выгод из договорных обязательств .[7] Для своего времени подобные отношения были целесообразны, и они проявляют крайнюю живучесть.
Совершенно иными, более усложненными стали отношения с внедрением христианства, которые не допускают условноконвенциального характера основных ценностей. Символизм отношений между человеком и высшей жизненной силой получает характер не договора, а безусловного дара , говорит Ю.М.Лотман.[8]
В тексте былин о Садко помимо общего для всех испытания судьбы на равных началах есть ещё важный момент: выручает Садко, дает ему советы святой Никола. За долгие века существования былин в качестве чудесного в них проникли христианские мотивы. Жаклин де Пруаяр прослеживает эти новые элементы на уровне мотивики былин, действий героя, элементов композиции былин.[9] Но для нас может быть интересным и вопрос о том, почему именно святой Никола появляеися в былине. Можно ответить так, что именно он был покровителем моряков, и на каждом русском корабле в старое время была икона святого Николая. Однако можно подойти к этому вопросу и с другой стороны. Монография Б.А.Успенского Филологические разыскания в области славянских древностей посвящена подробному мсследованию многочисленных обычаев, ритуалов, посвященных в русских деревнях святому Николе. Открывается картина сложного механизма действия, развития культуры, когда функции противника верховного бога небесного огня - Велеса - скотьего бога перенимает популярнейший крестьянский святой - Никола. Идущая из архаической древности связь с хтоническим миром делает понятным его появление на дне морском в царстве морского царя.
В одном из текстов в записи Кирши Данилова 60-х годов ХVIII века, после победы над новгородскими купцами Садко каждый день воздвигает храм. В первый день - во имя Стефана-архидьякона:
Кресты, маковицы золотом золотил,
Он местные иконы изукрашивал,
Изукрашивал иконы чистым земчугом усадил,
Царские двери вызолачивал .
Во второй день он соорудил Божий храм. А во имя Софеи Премудрыя . В третий день - во имя Николая Можайского .[10] В этом можно видеть обычай создавать по обету обыденные предметы. Мужчины сообща за один день сооружали небольшой храм-часовню, женщины приносили каждая по пучку льна, пряли и поочередно ткали, выбеливали и вышивали полотенце, использовали его, перекрыв дорогу какой-нибудь болезни. Вещь была действительно новой, она не успела ещё состариться и обозначала ритуальное обновление жизни.[11]
Мотив спуска в иное царство и метания жребия - очень древние элементы. Жребий включал в себя, по сравнению с прирожденной судьбой, новый момент: это хотя и конкретный предмет, но он включает в себя обобщение сречи .[12] Выбор невесты Садко созвучен с выбором невесты героем эстонского эпоса Калевипоэг. Там герой выбрал из 300 финнских девушек самую скромную сиротку в середине среднего ряда. Садко тоже пропускает три раза 300 дочерей морского царя и выбирает идущую позади девушку чернавушку . По совету Николы он не творит блуд в море , лишь случайно во сне забросил ногу на жену. Просыпается он на берегу Черной речки, и лишь одна нога у него в воде.[13]
В одном из двух вариантов былины о Садко в записи Кирши Данилова говорится, что Садко гулял...12 лет...по славной по матушке по Волге и захотелось молодцу побывать в Нове-граде . Тогда он отрезал хлеба великий сукрой, А и солью насолил, ево в Волгу опустил .
Волга посылает брату славному озеру Ильменю поклон, тот дарит Садко золотые рыбы. Функции ритуального хлеба при рождении человека, при женитьбе, при разделе семьи крайне важны и необозримы. В конце прошлого (ХIХ) века В.Н.Шейн записал такую песню о свадебном каравае :
Сам Бог каравай месить,
Пречиста светить...
Месяц у печь сажая,
Зоренька закладая,
Слонейко запекая .[14]
Среди былин о Садко я встретила старинную хоровую песню донских казаков, героем которой является не удачливый Садко, а лихой атаман. В кабаке в Царьграде он пьяный напивается, ...во глупом-то хмелю Садко похваляется , что нет его богаче.
Всю Россеюшку продам, назад вы..., назад выкуплю.
Да каменну Москву веничком повы..., всю повымету .
И когда корабли во время бури стоят на море, а морской царь требует жертвы, Садко ищет виновного: не бранил ли кто отца с матерью, не клялся ли кто родом - племенем, не его ли самого кляля родна матушка, которой он досадил - нагрубил . Сознавая за собой вину, он говорит:
Не держит молодца матушка сыра, мать сыра земля.
Ай мать сыра земля, ой, да!
Ну не держит Садка на себе морска... морская вода.
Е-ой, да вот и скинулся я Садков во сине...во сине моря .[15]
Слова кающегося героя очень близки покаянным духовным стихам. А.Н.Веселовский писал, что благославение или проклятие матери, вызванное поступками сына, является христианской перелицовкой древнего мотива о матери, как подательнице жизненной доли .[16] Сама же песня с ее лирическими повторами, передающими как бы прерывающийся голос героя, его размышление о своей трагической, судьбе приближают эпическую былину к балладе.
Былины составляют одно из самых замечательных явлений русской народной словесности; по эпическому спокойствию, богатству подробностей, живости колорита, отчетливости характеров изображаемых лиц, разнообразию мифических, исторических и бытовых элементов они не уступают немецкому богатырскому эпосу и эпическим народным произведениям всех других народов, за исключением разве Илиады и Одиссеи .
